Книга Я – твоя женщина! - Юлия Руденко

Даша закрыла за собой дверь в зал:

— Ну, как же так можно? Вроде не чужие люди! Куда мне складывать за одну ночь вот эту вазочку, подаренную лучшей подругой, вот эти книги с дарственными надписями друзей, мамы, родных, вот это постельное белье, шитое самой с любовью? Ведь это же составляющие семейного уюта! Я все это люблю! Придут какие-то неизвестные квартиранты и будут все разглядывать, пользоваться! Ну, неужели нельзя было заранее меня предупредить? Я бы отнесла часть вещей к маме, чтобы они сохранились! Со слезами на глазах Даша достала с антресоли огромную дорожную сумку и стала складывать в нее самое необходимое.

Глава 24.

— Андрей! Мне нужен четкий ответ: да или нет? Либо ты идешь на наши условия, и твои орлы провозят оружие с наркотиками через Таджикистан, и у нас с тобой после этого мир, дружба, любовь и что там еще, — жвачка, что ли!? — с легким кавказским акцентом, не спеша, говорил полноватый мужчина в возрасте, завернутый в простыню.

У его ног, в миниатюрном бассейне, плескались две совершенно голые пятнадцатилетние девчушки. Они хохотали и брызгали друг друга водой. Малкович тоже был завернут в простыню, и сидел в мягком кожаном кресле, как и его собеседник.

— А если ответ будет отрицательным? — осторожно поинтересовался он.

— Значит, наша «ореховская» братва тебя «душить» будет, — произнес кавказец. — Обещаю: в Москве тебе не жить. И не только в ней… Ты ж пойми меня, Андрюша, правильно: не мои правила. Здесь так: хочешь жить красиво — заработай! Заработал много — делись. Не хочешь делиться — помоги товарищу другим способом достичь того же блага, что и у тебя. Я, Андрюша, тебе не угрожаю, нет. Просто говорю. Ты, конечно, можешь, иногда спрятаться в Питере у своей бабенки — министерской женки…На лице Малковича не шелохнулась ни одна мышца.

— Ты, наверно, удивлен моими познаниями?

Малкович продолжал сидеть с отрешенным взглядом.

— Не удивлен. Молодец — хорошо держишься. Думаю, ты правильно меня понял.

Одна из девушек поднялась по лестнице бассейна и наклонилась к соседу Малковича. Взяв у него из рук бокал с «Мартини», она отпила несколько глотков и поставила его на маленький столик с фруктами. Потом села на колени мужчины и стала гладить волосатую грудь его из-под сбившейся простыни.

— Какая она прелесть! Моя малышка! — слащаво произнес он. — Ну давай: сделай папочке хорошо!.. Какая нежная ручка!.. О-о-о!

Малкович поставил свой бокал с шампанским рядом с другим, встал, откинул простыню и спустился в воду. Ухватил плавающую вторую девицу за мокрую копну волос и притянул ее за голову к себе. Рассмотрев пристально красивое, слегка испуганное лицо, он прильнул губами к ее губам.

Когда все закончилось, Малкович снова занял свое место в кресле, обтеревшись предварительно широким дорогим полотенцем.

— Кисонька, на сегодня хватит! Папочка позвонит тебе, когда захочет еще. Идите, отдыхайте, девочки, хорошо поработали! — авторитет «ореховских» провожал смачным взглядом голые бедра удаляющихся проституток.

Малкович сидел с закрытыми глазами, полностью облокотившись на спинку кресла.

— Я согласен, — ответил он Багрозарову, не открывая глаз, когда стихли девичьи шаги.

Глава 25.

Прошла уже четвертая неделя, как Гаров поселился в доме у родителей Валерии. И с каждым днем надежда устроиться на нормальную оплачиваемую работу таяла со скоростью пропорциональной окончательно исчезавшим деньгам, полученным в Грозном. Период страха профессиональной невостребованности и нищеты, когда Александр оббегал все крупные предприятия станицы в поисках рабочего места, сменился равнодушием, когда он тупо выполнял поручения по хозяйству своей жены и тещи.

Накануне Дня Советской Армии тесть позвонил домой и быстро затараторил:

— Саша! Давай бегом! Хватай трудовую книжку, паспорт, и лети ко мне в администрацию! Я тут переговорил кое с кем. Иван Захарыч пообещал посодействовать. Так что давай, не тяни резину! Через 10 минут — чтоб у меня! А лучше сразу — в 13 кабинет. Запомни — Иван Захарыч. Ну и заскочи в магазин — коньячку ему, само собой, прихвати. Гаров с сумасшедшей скоростью прыгнул на сидение машины. Подъехал к магазину, купил, не задумываясь, самый дорогой коньяк, какой был. Плюхнулся снова за руль и… застрял. Любимая «девяточка» за-гло-хла! После нескольких нервных попыток завестись, Гаров плюнул на все, закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья.

Минут пять он успокаивался. Затем взял себя в руки: «Ну! Миленькая! Заводись же!». И она от такой ласки, как будто живая, взяла и завелась! Радости Гарова не было предела. Особенно когда он, хоть и с опозданием, но подъехал к администрации станицы.

— Вы куда? — остановила его ярко крашеная всех возможных частей пышного тела женщина с перстнями на десяти пальцах рук.

«Интересно, — подумал Гаров. — На ногах у нее тоже кольца?».

— Я к Степан Захарычу! — бодро ответил Александр.

— Нет у нас таких, — рявкнула женщина, сотрясая грудью над столом.

— Как нет? — растерялся Гаров. Вышел за дверь, взглянул на табличку, и, увидев свою ошибку, зашел обратно. За эти несколько секунд даме позвонили, и она со знанием дела стала подробно излагать что, как, зачем и почему нужно сделать. Гаров почувствовал, что разговор ей предстоит долгий, поэтому присел на стул в углу у двери.

Секретарша, не замечая его, продолжала вещать томным голосом. Гаров достал листок бумаги и ручку. К тому времени, как женщина завершила беседу, Александр закончил свое художество «Обнаженная» в стиле Рубенса. На ногах у нее тоже были кольца.

— Молодой человек, — развернулась она к нему. — Я что-то не ясно сказала? Вы чего тут расселись? У меня, может, конфиденциальный разговор!

— Извините, Бога ради, что осмелился присутствовать при вашем тет-а-тет! И извините вдвойне, потому что я ошибся: я к ИВАНУ Захарычу.

— А-а-а! — протянула, внимательно разглядывая Гарова, секретарша, видимо пытаясь понять, кем же он может быть. — А Ивана Захаровича нет. Он с полчаса как уехал. А что вы хотели? По какому вопросу?

— Я по поводу трудоустройства. Мой тесть — Лавров Пал Петрович — договаривался насчет меня… — Кто только не лезет во власть по блату! — ошарашила Гарова собеседница своей уверенностью и непоколебимостью собственного мнения. — Еще нам зятя Лавровых не хватало!

Александр опешил и не нашел ничего лучше как удалиться молча. Ласково улыбнувшись, он попрощался, закрыл аккуратно за собой дверь. Затем достал изо рта беленький слюнявый комочек жвачки, придавил его под табличкой с фамилией Ивана Захаровича и прикрепил к нему рисунок.

Того, как вернувшийся позже хозяин кабинета отодрал «картину» и показал вопросительно своей «помощнице», и как она зашипела: «Подлец!», Гаров не видел. Да если бы и находился при этом, ему было все равно. Все равно, что скажут эти люди, что скажет тесть, Валерия. Он решил вернуться к матери, завтра собрать вещи и…